Во Всемирный день поэзии 2021 года поэт Анатолий Гребнев встретил свое 80-летие

Для родившегося в вятском Чистополье поэта Прикамье стало второй родиной – в том числе литературной. Стихотворец и фольклорист, задушевный гармонист и эрудит, тонкий знаток и хранитель богатств русского языка – все это Гребнев.

Не счесть стихов, метких поговорок и забористых частушек, что слетели с языка поэта и пошли гулять по свету. Его ценили классики Виктор Астафьев и Василий Белов, Валентин Распутин и Анатолий Передреев. И есть за что…

Рассмешил Господа Бога

На старых фотографиях перед нами предстает простой крестьянский парень с внешностью потомственного интеллигента. Буйная повитель курчавой шевелюры, умный и лукавый взгляд из-под массивных очков, как у Михаила Исаковского. Но главное – широкая белозубая улыбка, только в отличие от голливудской искренняя.

Даже на тех снимках, где поэт пытается быть серьезным, все равно на его лице застыло веселое напряжение, словно он вот-вот прыснет. Как тепло и уютно с ним товарищам по писательскому цеху: в окружении друзей сразу видно, кто здесь душа компании, кто рассмешил самозабвенно хохочущую поэтическую братию – конечно, он, Гребнев…

По всеобщему признанию, Анатолий Григорьевич – мастер экспромта. Пока другие лезут в карман за словом, он с улыбкой выдает очередной перл. Нынешние хваленые стэндаперы с их натужными хохмами вряд ли бы рискнули состязаться с ним в остроумии и поэтической реактивности. Кажется, что Гребнев пользуется домашними заготовками – настолько быстро складываются рифмы.

Бывало, другой поэт еще не закончил читать свои стихи, а Анатолий Григорьевич уже наготове с ответной эпиграммой, словно сэкономивший минуту на размышление Друзь. Однажды поэт ночевал на даче у близкого друга Владимира Крупина в Переделкине. По соседству жил Евгений Евтушенко, участок которого охраняла на редкость злая и визгливая собачонка, не умолкавшая ни на минуту. Поутру невыспавшийся Гребнев встретил хозяина дачи искрометным экспромтом:

Заснуть бы хорошенько,
Усталость превозмочь –
Собака Евтушенко
Лаяла всю ночь.

Из уст в уста передается история, как Анатолий Григорьевич участвовал в своеобразной литературной дуэли на расстоянии – на СМС-ках. Один против троих титанов – Владимира Крупина, Александра Кердана и Станислава Куняева! Сражение было жарким – от напряжения сдыхали аккумуляторы на мобильниках. Но Гребнев в подзарядке не нуждался – так и сыпал рифмами. «Нет, Гребнева не победить», – в конце концов капитулировал за всех Станислав Юрьевич Куняев.

Даже к православной вере он пришел с шуткой, до слез рассмешившей батюшку, который его крестил. По обычаю, принимать таинство крещения нужно в новой, ненадеванной одежде. Гребнев же об этом не знал, поэтому Надежде Леонидовне Крупиной пришлось всю ночь шить ему одеяние. После обряда новокрещенный изрек:

Да… Станут ангелы коситься,
Когда я встану на весы:
Из маркизета иль из ситца
Его крестильные трусы?

Тут и сам Господь усмехнулся бы, не углядев никакого кощунства. И оценил бы, что поэт пришел к нему с улыбкой и чистой совестью, а не по причине тяжести грехов и страха перед загробной жизнью. Кстати, и с днем воцерковления Всевышний удачно подсобил Анатолию Григорьевичу – он крестился в праздник чудотворной Гребневской иконы Богородицы, которая была подарена Дмитрию Донскому после победы над Мамаем на поле Куликовом.

Слывя в Байболовке поэтом…

На Руси не так редки случаи, когда врачующий тело заодно берется лечить и душу: Чехов, Вересаев, Булгаков. Анатолий Гребнев по сей день живет и работает в Байболовке, что близ Кукуштана – в стационаре краевой психиатрической лечебницы. Кто знает, может, как раз благодаря этому служению душевнобольным, как ни парадоксально звучит, его не подхватило всеобщее безумие в тяжелые времена, когда, казалось, вместе с некогда великой страной на землю обвалится само небо... Работу врача Гребнев сравнивает с тяжелым трудом землепашца.

Как пахарь, вспахав десятину,
Не чуя ни ног и ни рук,
Расправил вспотевшую спину,
Закончив работу, хирург.

Писатель Виталий Богомолов, выпустивший о творчестве своего друга книгу «Вон парнишка бежит босиком…» (12+), рассказал:

– Когда Анатолий учился в Пермском мединституте, для пущего запоминания сложных латинских терминов он облекал прозу лекций в стихотворные рифмы. Зубрежка превращалась в увлекательное чтение, и даже сами преподаватели рекомендовали оригинальную гребневскую методику, потому что успеваемость повышалась в разы.

Редакция студенческой газеты «Медик Урала», где поэт впервые опубликовал свои вирши, решила на время приостановить конкурс поэтов среди студентов, пока Гребнев не закончит института. Потому что первый приз каждый раз пришлось бы вручать Анатолию...

Огромный пласт гребневской поэзии посвящен проблемам русской деревни, судьбам ее жителей на исторических переломах. Причем там не найдешь лубочных картинок с румяными пейзанками, самоварами и котами на завалинках. Его деревня трудовая, с мозолистыми, но ласковыми руками кормилица.

В стихах Гребнева на первом плане пашня, сенокос, страда, а уже потом березки и цветочки на лугу. И крестьянин у поэта – свободный хлебопашец, могучий витязь на страже земли Русской. Вот о чем болит его душа – об утрате неброской красоты деревенского уклада, мужицкой правды и мудрости, что сотни лет по крупицам копилась предками.

Печной, быльём поросший остов,
Воротца сгнившей городьбы
Да переломанные кросна
Ещё с остатками резьбы.

Самоидентификация

Да, не ценим мы наследия пращуров, подлинной красоты и поэтов, ее воспевающих… Поэтому как-то боязно, что «вятские – ребята хватские» рано или поздно утянут у нас наследие Анатолия Григорьевича, пока мы, пермяки, развесив свои соленые уши, будем внимать очередной пошлятине заезжих культуртрегеров и доморощенных витий.

И с серьезным видом обсуждать эту халтуру: «Ах-ах, какой перформанс!!», пока не поймем, что нам опять подсунули фальшивку. А высокое-то – вот оно, рядом, только глаза разуй. Не кричит, не тычет в себя пальцем, не корчится в глумливых кривляниях.

Ведь присвоили же себе свердловчане Алексея Решетова. Лирику Федора Вострикова, к стыду нашему, больше ценят в Заволжье, откуда поэт уехал еще полвека назад. Мы дожили до того, что сейчас придется доказывать некоторым читателям, казалось бы, очевидные пермские скрепы Аркадия Гайдара, Виктора Астафьева и недавно покинувшего этот мир Валентина Курбатова.

Но, разумеется, не читатели в этом виноваты. Тысячу раз прав Игорь Тюленев – из первого, гребневского ряда поэт, который заявил:

«Прикамье – один из самых пишущих и читающих регионов России, но такие важные части литературного процесса как продвижение и поддержка талантливых авторов, полноценная критика, творческие встречи с читателями, создание литературного музея, переиздание книг таких классиков пермской литературы, как Анатолий Гребнев, пребывают в сонной вялотекучести.

И не надо с коммерческим прищуром подсчитывать: дескать, а будет ли это выгодно? Нужны народу настоящие стихи или его вкусы достаточно удовлетворять бульварным ширпотребом?»

Спрос же на наше наследие не пропал – поинтересуйтесь у сотрудников библиотек, у букинистов. Да я и сам видел, как в очёрской библиотеке поэт Александр Злыгостев взял в руки томик гребневского «Приволья» – еще того, напечатанного в лучших традициях Пермского книжного издательства, в художественном оформлении Маргариты Тарасовой, да так и застыл с ним почти на час, не мог оторваться.

Совсем недавно довелось наблюдать живую сценку, как около стенда с книгами Гребнева стайка студенток-филологинь, щебеча и перебивая друг друга, с юным максимализмом спорила о достоинствах и недостатках поэзии Анатолия Григорьевича. И одна хитрюга, видимо, истратив последние аргументы, пошла с козырей: «А я его воочию видела – близко-близко, вот как вас сейчас!» И, театрально отставив ножку, продекламировала:

Точно в танце медлительно древнем,
Чуть качаясь, идут косари, -
Будто к нам поразмяться сквозь время
Вышли русские богатыри.

И крыть подругам было нечем… А вообще, честно говоря, не так и важно, вятчкает он или пермячит. Кировский земляк поэта Владимир Крупин, к примеру, без ложного патриотизма называет своего друга вятским пермяком. Но главное, как идентифицирует себя сам Гребнев: масштабно, без местечковой гордости – русским!

Вятским рос ты или пермским,
Брянским иль сибиряком –
При мышлении имперском
Остаёшься русаком.
Но в славянском океане
Потерялся русский след:
Есть в России россияне.
Россияне… Русских нет!
Слово «русский» под запретом.
Не с кем душу отвести!
Русский я.
Я буду – третьим.
Где двоих ещё найти?

Максим Шардаков
info@zwezda.su
^{Коллаж Юрия Токранова.}