«Лечу – три пера»: прикамский журналист в 1937-м устроил в газете Очёра разнос авторам двусмысленного новогоднего костюма

Мало кто сегодня задумывается, что современные традиции празднования Нового года сложились в суровое время – во второй половине тридцатых годов.

Вопреки расхожему мнению, официально праздновать Рождество и тем более «гражданский» Новый год советская власть не запрещала. Просто в конце 1920-х была объявлена борьба «с вырубкой зеленых насаждений в религиозных целях», – имелись в виду, да, рождественские елки. И так продолжалось пятилетку и чуть дольше, пока в середине тридцатых ветер политических веяний не подул в другую сторону…

В газете «Правда» от 28 декабря 1935 года появилась, казалось бы, странная для большевистской печати заметка кандидата в члены Политбюро ЦК ВКП(б) и второго секретаря ЦК КП(б) Украинской ССР Павла Постышева «Давайте организуем к Новому году детям хорошую елку!»

«В дореволюционное время буржуазия и чиновники всегда устраивали на Новый год своим детям елку, – писал автор. – Дети рабочих с завистью через окно посматривали на сверкающую разноцветными огнями елку и веселящихся вокруг нее детей богатеев.

Почему у нас школы, детские дома, ясли, детские клубы, дворцы пионеров лишают этого прекрасного удовольствия ребятишек трудящихся Советской страны? Какие-то, не иначе как «левые» загибщики ославили это детское развлечение как буржуазную затею.

Следует неправильному осуждению елки, которая является прекрасным развлечением для детей, положить конец. Комсомольцы, пионер-работники должны под Новый год устроить коллективные елки для детей».

Понятно, что такая инициатива не могла появиться и тем более попасть на страницы главного печатного органа партии и всей страны без согласия на самом верху. Поэтому продолжение не заставило долго себя ждать. Уже на следующий день «Правда» опубликовала постановление ЦК ВЛКСМ (за подписью первого секретаря Александра Косарева – ред.) «О проведении вечеров учащихся, посвященных встрече Нового, 1936 года». Им было рекомендовано 31 декабря провести в школах праздничные мероприятия для учеников седьмых – десятых классов.

«Вечера, посвященные встрече Нового года, должны пройти весело и организованно на основе самодеятельности самих учащихся: пение, декламация, музыка, физкультурные выступления и игры, самодеятельные спектакли и инсценировки, не допуская на этих вечерах всякого рода докладов о деятельности школы и общих задачах наступающего года», – особо подчеркивалось в постановлении.

Ну а для школьников младших классов предлагалось – уже 1 января – «устроить силами комсомола и пионеров елки с организацией детям различных подарков».

Для большинства товарищей на местах полная смена курса партии по отношению к новогодним празднествам оказалась полной неожиданностью. Поэтому в начале 1936 года в республиканских и областных центрах в основном обошлись скромными школьными вечеринками.

Зато уже Новый, 1937 год постарались встретить с максимально возможным размахом: елку установили на главной площади Сверд¬ловска, правда, без украшений. Напомним, нынешний Пермский край тогда входил в состав Свердловской области – райцентрам, и Перми в том числе, следовало равняться на столицу области.

Как водится, и в этом случае не обошлось без недоработок. Например, в Очёре в клубе в ночь на 1 января 1937-го намечалось провести «грандиозный бал-маскарад» с духовым оркестром, иллюминацией и призами участникам за лучшие карнавальные костюмы. Однако журналист газеты «Сталинский ударник», посетивший мероприятие, увидел «несколько потерявших красу елок» и незамысловатые танцы под гармошку с «мещанскими» нарядами:

«Из-за кулис сцены выходит женщина в костюме врача, с больничными приборами и зонтиком в руках. На спине ее написано «лечу», стрелка показывает вверх. Зритель обрадован. Появилось впечатление, что она изображает парашютистку и к тому же готовится в летчики.

Но не это подразумевала «умная» дама. Скоро в ее замыслах разобрался и зритель, когда в ее шляпе заметили против стрелки «лечу» три птичьих пера. Какая похабщина! Она заставляет молодежь возвратиться от действительности в прошлое столетие, к мещанским пониманиям и вкусам».

За следующие годы всё, конечно, устаканилось. Новогодние торжества в городах и селах стали стандартизированными – с Дедом Морозом и Снегурочкой, с красочным украшением елей. Фабрики игрушек стали производить и елочные. Карнавальные детские костюмы обычно представляли зверюшек и иных сказочных персонажей, но и революционному творчеству место осталось: мальчики и девочки могли изображать и летчиков, и стахановцев, и, например, Конституцию СССР или «Независимость Африки».

В Перми (Молотове) пальма первенства по празднованию детского новогоднего праздника долгое время принадлежала городскому Дому пионеров. Например, в 1941 году здесь было устроено театрализованное представление, которое сегодня назвали бы квестом (приключением). Дети должны были обойти несколько комнат, где встречали загадочную Голову, Бабу-ягу и прочих фантастических персонажей, у которых нужно было выяснять, кто отворит запертый зал с елкой и подарками.

В итоге ключ обнаружился у Деда Мороза, и, как описывал торжественный момент корреспондент «Звезды», «под музыку оркестра дети с шумом вбегают в зал, где возвышается зеленая елка: масса игрушек, стеклянных шаров, блестящих бус, мишуры, фруктов, фигурок, флажков, гирлянд электрических лампочек украшает ее раскидистые ветви…»

Это представление ежедневно посещали около 400 юных пермяков. В городском же саду им. Горького появлялся прообраз современных ледовых городков: катушки, площадка, залитая льдом, и ледяная же аллея. А для народа постарше устраивались массовые катания на коньках и лыжах и балы-маскарады в домах и дворцах культуры.

Анатолий Москвин
info@zwezda.su