.jpg)
В Пермском театре оперы и балета состоялась серия премьерных показов оперы «Тоска» Джакомо Пуччини (18+).
Пожалуй, именно этот спектакль стал одной из главных интриг пермского театрального сезона: молодой, но уже известный дирижер Тимур Зангиев и очень молодой режиссер Фёдор Федотов, дебютирующий масштабной постановкой оперы, разобранной на хиты и не сходящей с мировой сцены. Показалось, что для театра, в котором полгода назад поменялось практически все руководство и который после ухода Теодора Курентзиса все еще восстанавливает свои позиции и статус, это рубеж и экзамен. На кон поставлено если не все, то очень многое.
Несмотря на то, что события пермской «Тоски» разворачиваются в трех столетиях (первый акт – 2046 год; второй – 1937-й; третий – 1800-й год), цельности спектакля это не нарушает, и зритель не мучается ребусами крутых перемещений в машине времени. Всему происходящему на сцене можно дать эпитеты «естественность», «уместность», «стильность» – и это при том, что сценографический минимализм здесь кажущийся, а авторы явно не отказывают себе в спектре выразительных средств.
Все сценическое действие транслируется на большой экран над ней, но это тот редчайший случай, когда видео с его выхваченными крупными планами и раскадровкой не только не мешает и не пытается перетянуть одеяло на себя, но логично вписывается в контекст. Стильность и сочность картинки (то, за что обычно отвечает в постановке художница Лариса Ломакина) в премьерной «Тоске» завораживают, позволяя воспринимать образ спектакля в деталях, а в каждой детали – образ спектакля, будь то пурпурный цветок, врученный Скарпиа Тоске и возвращенный ею назад вместе со смертельной ножевой раной или сверкающие очки 3D.
Все начинается с музея современного искусства, который разместился в церкви Sant'Andrea della Valle, где художник Марио Каварадосси вынужден спрятать бежавшего из тюрьмы друга, республиканца Чезаре Анджелотти. Это даже не музей, а своеобразный шарж с обязательными перформерами и этими самыми очками, через которые толпы китайских туристов рассматривают отсутствующую экспозицию. Графоманский танец перформеров (видимо, в будущем их тоже будет писать нейросеть), без которых сегодня не обходится ни одна презентация и ни один показ, с юмором поставлен хореографом Алексеем Расторгуевым. Перформеры в основном маршируют, бодро тасуются и образуют четкие линии и геометрические фигуры, изображая псевдотанец. В локациях минималистского музея снимают музыкальный фильм «Тоска».
Акт второй. Действие перемещается в 1937 год в фашистскую Италию времен Муссолини. Пока за дверью буднично пытают Марио Каварадосси, начальник римской полиции Скарпиа успевает претенциозно отобедать в своем дубовом кабинете и поволочиться за Флорией Тоской, которую тоже вызвали на допрос. Нарочито нарядная и словно защищенная эффектным туалетом Тоска с ужасом переживает каждый миг разговора и в конце концов убивает сатрапа.
И вот ведь какая штука. Нам с вами прекрасно известно либретто – все, что было до смерти барона и все, что будет после нее. Но как в любом живом спектакле зритель начинает переживать – а, может, Тоска выскользнет, и они с Марио покинут фашистскую Италию? Ведь свидетелей не было, и у Флории на руках подписанный Скарпиа пропуск. Ну, вдруг?!
Так происходит в одном-единственном случае – когда вокальные партии исполнителей состоятельны еще и драматически, и драматическая составляющая в них ни в чем не уступает музыкальной. Во многом это следствие точного распределения партий: Тоска – Зарина Абаева, Анжелика Минасова; Каварадосси – Дмитрий Шабетя, Борис Рудак; Скарпиа – Энхбат Тувшинжаргал, Александр Краснов.
Безусловными звездами, заставившими забыть и либретто, и прежние постановки, вдохнувшими жизнь в этот премьерный показ, стали Анжелика Минасова и Борис Рудак, сумевшие виртуозно пройти не только извилистый лабиринт партитуры Пуччини, но и прожить свои партии драматически, не сфальшивив, что в опере большая редкость. За два акта спектакля Тоска Анжелики Минасовой выросла в героиню такой силы, что от нее невозможно было оторвать глаз, столько она излучала деятельной любви, сострадания, женской силы.
Собственно, с этой оперой Пуччини все относительно просто: есть исполнительница партии Тоски, есть и спектакль. А в этой постановке их целых две: мягкая, любящая, лиричная героиня Зарины Абаевой и героическая, решительная, цельная Тоска Минасовой. Обе, кстати, выращены в Перми.
Практически ни одной серьезной претензии нет к оркестру под управлением Тимура Зангиева. Неизвестно, сколько нужно репетировать, чтобы родилась эта прозрачная музыкальная ткань, где слышен каждый штрих и каждое соло. Музыка просто берет вас за руку и ведет туда, куда нужно ей.
Начиная со второго акта, спектакль буквально несется к финалу: ключевые мизансцены только успевают мелькать и на сцене, и на экране. Площадь тюрьмы замка Сант-Анджело, та самая ария Каварадосси El lucevan le stelle накануне казни, появление радостной Флории, надежда на спасение, казнь, что вопреки обещаниям Скарпиа оказывается настоящей. Наконец, гибель Флории Тоски, которая бросается с верхней площадки самого знаменитого замка Италии вниз, побеждая своих мучителей, растворяясь в панораме ночного Рима и оставляя нас наедине с роскошной декорацией видового окна.
Если трехчасовая опера пролетает, как курьерский поезд, это не время вдруг сжалось в театре. Это вас захватил спектакль.
Кстати, о времени. На экране пару раз возникают даты: от четырех утра 17 июня до четырех утра 18-го. Все события в опере, созданной по либретто Луиджи Иллики и Джузеппе Джакозо (оно основано на пьесе Викторьена Сарду), происходят в течение этих суток.
Дата авторами взята неслучайно. Именно в этот день 1800 года состоялась почти забытая сегодня битва при Маренго, когда армия Наполеона, защищавшая республику (помните, Анджелотти – опальный республиканец) встретилась с австрийцами и неожиданно одержала победу. Исторические события в опере остаются за кадром, а если и слышны, то только слабым эхом.
Тем не менее одни сутки, время которых разбито на части и упаковано режиссером в три столетия, метафорически свидетельствует о том, что ничего не исчезает бесследно. Все записано на скрижалях. Прошлое, будущее и настоящее по некоторым гипотезам текут параллельно и всегда могут быть предъявлены. Хотя бы магией театра!
Наталья Земскова
Фото: Пермский театр оперы и балета / Никита Чунтомов
